Кто виноват?!», «Я привык бродить один», «Все сначала», «По дороге разочарований» — песни группы «Воскресение» по праву любимы народом. Пройдя проверку временем, они давно уже стали настоящими легендами отечественной рок-сцены. В честь сорокалетия команды лидер «Воскресения» Алексей Романов любезно согласился на эксклюзивное интервью корреспонденту «Частника»

О СЛАВЕ НЕ ЗАДУМЫВАЛИСЬ об архитектуре
— В разных источниках вас называют по-разному. Где-то «Воскресенье», где-то «Воскресение». Смысл в этих словах отчасти разный. Как правильнее?
— Смысл в этих словах одинаковый, я уверен. Мы в одно время, не задумываясь, писали с мягким знаком, но однажды кто-то из комсомольских вожаков рассказал, что высокий начальник поинтересовался: «А что это за группа у вас с церковным названием?» С тех пор пишем через «и», старший приказал.

— Четыре десятилетия назад свет увидел первый магнитоальбом «Воскресения». Когда вы начинали заниматься музыкой, вы могли себе представить, что творческий путь будет долгим, а группа станет по-настоящему легендарной?
— В те давние битломанские времена заниматься музыкой казалось естественным и необходимым. Играть в группе означало быть актуальным и востребованным. Мне кажется, далеко никто не заглядывал, по крайней мере из любителей, и о карьере и славе мыслей не было. Однажды у Лешки Макаревича спросили: «Алеша, зачем ты играешь на гитаре?» «А чтобы девкам нравиться!» — был ответ…

— На концертах вы часто исполняете старые и очень старые, проверенные временем песни, каково это — мысленно возвращаться в те «волосатые» времена, когда они создавались? Не возникает желания их как-то кардинально переработать в соответствии с актуальными музыкальными тенденциями?
— Со временем изменяются аранжировки, слегка правятся тексты. Некоторые песни просто неинтересно играть сейчас, через несколько лет они всплывают сами, значит, живы. Современные музыкальные тенденции — смотря что имеете в виду. Бесформенные километровые простыни с шумовыми фонами и невнятным бормотанием не увлекают. Рэп раздражает по большей части. А поп-музыка и рок-н-ролл, в частности, однажды обрели устойчивые формы и с тех пор неплохо себя чувствуют. В конце концов, можно все это считать авторской песней в определенном стилистическом обрамлении.

— Следите ли вы за современными молодыми исполнителями — симпатичен ли вам кто-то из них? Какую музыку вы слушаете сегодня?
— Специально не прикалываюсь. По-прежнему уверен, что интересные музыканты в свое время сделаются заметны, и я непременно обращу на них внимание. Другое дело, что время летит, и вчерашняя молодежь сегодня уже — матерые профессионалы. Радует, что часто на улице вижу ребят с гитарными кофрами.

— Башлачев пел, что «с каждым днем времена меняются…» — за сорок лет мир изменился до неузнаваемости, а лично вам какое из времен было комфортнее — 80-е, 90-е, нулевые или день нынешний?
— Мне нравится жить «здесь и сейчас». То же самое было и полвека назад. Как говорится, «в каждой избушке свои погремушки». Когда-то я был молод и задирист, сейчас учусь распределять силы. Очень удобно иметь под рукой средства связи, возможность покупать инструменты и прибамбасы. В те же 80-е это было страшной проблемой — приличная гитара, хорошие струны, красивые ботинки или междугородний звонок.

— Если бы довелось начать жизнь заново, вы бы что-то изменили? Группу «Воскресение» создали бы?
— Я бы создал группу Led Zeppelin. К счастью, история не терпит сослагательного наклонения.

СОВРЕМЕННАЯ МОСКВА БЕЗВКУСНА, КАК ПОПСА
— Мало кому известен факт, что по образованию вы архитектор и в Москве есть даже ваши постройки. Какие, кстати? Музыку и архитектуру что-то роднит? Как вы, как архитектор, оцениваете сегодняшнюю столицу?
— Авторских работ не имел по причине молодости и недостаточной квалификации. Довелось принимать участие в проектировании нелепейшего сундука, бывшего министерства радиопромышленности на Тургеневской площади. Однажды изобрел дивной красоты склад горюче-смазочных материалов на территории режимного объекта НИИЦЭВТ, 600-метровый «лежачий небоскреб» на Варшавке. Московскую современную застройку воспринимаю, как безвкусную попсу, визг и скрежет на манер телевизионной рекламы. Весь этот мусор сносить будет весьма накладно.
Расхожая поговорка: «архитектура — это застывшая музыка». Ну-ну, от музыки вреда все же меньше.

— Несколько лет назад в свет вышла ваша книга стихов «Все сначала…». Насколько мне известно, вы долгое время скептически относились к мысли издать свою книгу. Что же повлияло на перемену решения?
— Сам бы я ни за что на свете не взялся за такое дело. Спасибо Андрею Харченко, который все придумал и организовал. От меня потребовалось только подобрать материал, редактировать гранки и поучаствовать в презентации…

— Вас не обижает, когда вы исполняете новые чудесные глубокие песни, а публика кричит: «Кто виноват, давай»..?
— Ну, «Кто виноват» — тоже не лишенная смысла вещица. Самое смешное, когда девичий голос из зала: «Леха, бабу давай!» (имеется ввиду песня «Снежная баба» —Ред.).

— А вообще вам ближе и интереснее концертная работа или студийная?
— Это немножко разные виды деятельности. На концерте ничего сию секунду исправить нельзя, любая лажа ложится камнем в карму. Зато —как с горы на лыжах лететь. На студии ты за мольбертом, глубоко проникаешь в детали, тоже увлекательно. Но можно и засушить работу излишним перфекционизмом.

ВСТРЕЧАЛ ЛЮДЕЙ, РОДИВШИХСЯ СТАРЫМИ
— Наследие группы «Воскресение» интересно многим поколениям. Как изменились поклонники вашего творчества, и чем, на ваш взгляд, отличается старшее поколение от молодежи?
— Не знаю, что сказать. Лет тридцать назад обращал внимание на гастролях, что довольно много очень молодых людей вижу в зале и на улице после концерта. Вот еще что — вряд ли вон тот бородатый очкарик в бейсболке и шортах в данный момент осознает себя семидесятилетним: как был пацаном, так и рассекает по жизни. Встречал людей, родившихся старыми…

— Вам не кажется, что в современном мире рок-музыка перестала играть ту роль, какую играла в эпоху перестройки? Поэт в России сейчас уже не больше, чем поэт?
— В конце 80-х расцвело фестивальное дело, сборные программы собирали стадионы, возникли будущие знаменитые команды. Но к тому времени и музыканты созрели, и публика была готова. Кстати, в доперестроечные временя вся эта полуподпольная культура казалась настоящим андерграундом, интерес был гораздо острее. А в начале 90-х в дворцах спорта уже торговали турецкими и китайскими шмотками. Поэт в России… Евтушенко был и остается великим мастером:
«Дай, Лермонтов,
свой желчный взгляд,
своей презрительности яд
и келью замкнутой души,
где дышит, скрытая в тиши,
недоброты твоей сестра —
лампада тайного добра».

— В чем по-вашему принципиальное отличие между московскими и питерскими группами?
— Не задумывался… Битлы лучше поют, Роллинги лучше играют!